Иван Олегович Мамаев

Вспоминая былые годы

   В 1934 году, по личному распоряжению маршала СССР К. Е. Ворошилова, был создан наш поселок ДСК «Военстрой-3» в Загорянке, за рекой Клязьмой. Первым председателем стал наш дед – Мамаев Иван Кириллович.
   Поселок обрамляла река Клязьма, блестящей змейкой извиваясь вокруг. На её крутом берегу находилась (и осталась по сей день) территория правления. Пройдя справа мимо здания правления можно было спуститься по деревянной лестнице к длинным мосткам, которые шли через болото с квакающими лягушками и зарослями камыша к пляжу с белым песком – туда нас, детей, водили купаться. Пройдя чуть дальше пляжа, попадали на платформу Загорянская Ярославской железной дороги. Там можно было сесть на электричку и добраться до Москвы. 
   Граничивший с нами посёлок назывался «Красная Новь», а наш «Военстрой-3» переименовали в «Красный воин». Народу в посёлке стало больше, вот и наладили транспортное сообщение со станцией Болшево. Поначалу от станции в качестве «автобусов» ходили крытые грузовые машины с лавками в кузове. Потом их заменили на автобусы с длинным капотом, единственную дверь которого специальной длинной ручкой открывал водитель. Мне очень нравилось сесть на сидение рядом с водителем и наблюдать, как он ведёт автобус, как открывает дверь. Почему-то мне запомнился один водитель, худощавый и элегантный – у него на руках были белые перчатки…
   В то время единственная в посёлке асфальтовая дорога упиралась в ворота госпиталя имени П.В. Мандрыки. Автобус подъезжал на конечную остановку, получившую у местных жителей название «пятачок». Это был кусочек леса, обрамленный грунтовой дорогой. Вышедшие из автобуса пассажиры, взяв оттягивающую руки поклажу и надев пузатые рюкзаки, разбредались от пятачка по рассыпанным веером улочкам: Хвойная, Лучевая, Декабристов, Баррикадная.
   Посёлок жил тогда на самообеспечении. На территории правления были хозяйственные постройки: своя пилорама, общественный огород, теплица, в которой что-то выращивалось – помню, пахло там всегда навозом и сыростью. Слева при входе была конюшня, в которой хозяйствовал конюх Семён. Невысокого роста, кривоногий, он чем-то напоминал Дерсу Узала, про которого в детстве я читал с огромным удовольствием… 
Никакого транспорта тогда в посёлке не было, потому конь, запряжённый в телегу, был большим подспорьем для дачников. Уж не знаю, чем я приглянулся Семену, но на зависть местным мальчишкам он дозволял мне управлять повозкой… Давно нет того коня, нет и Семёна – пьяный подошел он к коню и получил смертельный удар копытом. Лишь остатки конюшни, на которых теперь расположена песочница детской площадки, напоминают о том времени. 
    Была в посёлке своя торговая зона. Несколько палаток образовывали маленькую торговую площадь. Замыкала площадь сторожка, в которой по ночам дежурил сторож. В палатке слева, с длинным козырьком, можно было купить самое необходимое: хлеб – привозили вкуснейший, еще тёплый хлеб, - всякую бакалею, консервы. Постоянным покупателям продавщица отпускала и «пузырёк» под запись. Чуть в глубине был небольшой павильон, в который из соседнего совхоза «Лесные поляны» привозили свежее молоко в больших алюминевых флягах. Как только начинали разгружать фляги, к палатке выстраивалась длинная очередь с разноцветными эмалированными бидонами в руках. Рядом были торговые ряды, где удачливые садоводы продавали плоды своего труда. Во времена повального дефицита продуктов наше правление договорилось с каким-то московским гастрономом – появилась возможность получать продовольственные заказы. Набор в заказах был стандартный: кусок мяса или синяя курица, кусок полукопченой колбасы или сыра, бутылка подсолнечного масла и какие-нибудь рыбные консервы типа «кильки в томате». 
   Напротив торговой зоны располагалась так называемая Зеленая зона – сюда приходили играть в волейбол, городки. Проводились различные мероприятия. Однажды силами детского сектора правления был поставлен детский спектакль, в котором я сыграл маленькую роль типа «кушать подано».  Последнее мероприятие, которое мне запомнилось – вечер памяти Владимира Высоцкого. Был показан чудный слайд-фильм, звучали песни поэта…
   Но вернёмся немного назад, в 1930-е. 
Наступили грозные годы массовых репрессий. Людей арестовывали целыми домами. Лихие годы коснулись и нашу семью. В начале 1937 года нас настиг страшный удар: ночью арестовали нашего деда Ивана Кирилловича. Нашу бабушку увели под утро. Так наш отец Олег и его брат Виктор остались на попечении своего дедушки (моего прадеда) Мусия Григорьевича, практически без средств к существованию. Отцу было тогда 12 лет, а Виктору  было всего 7.
-  Вот и кончилось моё детство, - сказал тогда наш отец. Осиротевшие, они приехали на дачу, стали устраиваться на летний отдых. Собирали шишки для самовара, когда на веранду вышел Мусий Григорьевич: «Война!».
Начались и без того трудные, голодные дни. Выручали походы за грибами. Кто помнит, в начале войны в 1941 г. был обильный урожай белых грибов. За рекой Уча, за учебным аэродромом, за деревней Набережной в березняке наш отец и дядя набирали по корзинке крепких колосовиков. На обратном пути они потихоньку капнули колхозной картошки. Сторож на поле что-то кричал, потрясая берданкой, а они уже устанавливали рекорды по бегу. Это была еда. Это было спасение. Я потом долго не мог понять, почему отец не любил картошку «в мундире». 
Много лет спустя, уже после войны я, школьник, как-то вычитал в «Книге вожатого», что пионер может разжечь костёр одной спичкой. Подошёл к отцу, разжигающему костёр: 
- Папа, а ты был пионером? 
   Как же отец тогда напрягся! Это напряжение запомнилось мне надолго. Отцу тяжело было вспоминать о детстве. 
   Любовь дяди и отца к собиранию грибов передалась мне. Ходил я в небольшой лесок под названием «вырубка» - молодой в те годы лес, где можно было набрать много опят. Однажды, уже поздней осенью, наш дядя Виктор собрался на вырубку за грибами. Ночью выпал первый снег, и поутру дяде пришлось выковыривать маслят из-под снега. На дачу он вернулся с красными от мороза пальцами…
Поскольку наш посёлок был «Военстрой-3», многие постройки были типовыми. Всего было четыре или пять вариантов. Сейчас, гуляя по посёлку, еще можно встретить старые дома с резными рамами того времени. Уличного освещения было немного: на нашей улице Ломоносова, например, стоял одинокий фонарный столб на деревянной ноге. Поскрипывая, раскачивался фонарь, по ночам жёлтым светом привлекая толпы ночных мотыльков. Обжигаясь, они падали к ноге фонаря жертвой безраздельной любви…
   Большинство заборов поселке были сделаны из бракованных лыж или из остатков железной штамповки. Многие жители держали живность. У нашей бабушки были кролики и коза Чубарка, на молоке которой я вырос. У соседей были куры, так что просыпались мы в прямом смысле с первыми петухами. 
   Однажды на нашу улицу зашел лось. Его огромные глаза испуганно смотрели по сторонам. Мы пытались дать ему хлеба с солью. Но лось только нагибал свою рогастую голову, боялся подойти. Потом он все же взял у кого-то кусок хлеба, сжевал с большим аппетитом и рванул в сторону леса…
   Телефонной связи в посёлке не было. Напротив санатория «Новые горки» была продуктовая палатка и остановка, которая называлась «Восьмая линия». Там был телефон-автомат. Прямой связи с Москвой не было: приходилось набирать несколько «восьмёрок», чтобы позвонить в город. Иногда эти коды были подолгу заняты. Тот, кому удавалось прозвониться, после разговора сразу трубку не вешал, а нежно нажимал на рычаг, чтобы не сбрасывать линию и следующему человеку не набирать коды снова. Позже в посёлке поставили несколько телефонных автоматов: они все время ломались, дачникам приходилось мигрировать от одного к другому в поисках исправного. 
После гибели конюха Семёна в поселке появился стареньких грузовик ЗИС-5. Машина была настолько старая, что в некоторых местах была перетянута проволокой и, казалось, вот-вот развалится на ходу. «Рассекал» на ней Коля-Ломонос – бывший танкист, всегда стриженый под ёжик, ходил круглый год нараспашку. 
   В конце концов ЗИС развалился окончательно и встал на прикол возле правления. Поскольку никаких транспортных агентств не было, вопрос о транспорте встал очень остро. Через генералов, живущих в нашем посёлке, купили списанную из какой-то части машину ГАЗ-66. Коля-Ломонос был на вершине блаженства! Ездил он не спеша, не более 40 км\ч – берёг машину. Когда нам удавалось заполучить машину для наших нужд, то мы говорили ему: 
- Коля, ну давай быстрее! 
На это был неизменный ответ:
- Ты, это, сиди. Успеем!
И, что самое удивительное, успевали везде. Был Коля большим юмористом. Как-то пришел он к нам в гости, сидели они с отцом, выпивали. Коля, подняв рюмку, говорил:
- Войдите! – после чего выпивал. 
   Однажды я шёл в палатку за хлебом. Меня догнала Колина машина, которая еле ползла. Съехав в кювет, машина заглохла. Когда я открыл шофёрскую дверцу, Коля буквально выпал из кабины – был так пьян, что ехал на шофёрском автопилоте.
Вот некоторые из моих воспоминаний о нашем посёлке. В рассказе также использовались  воспоминания нашего дяди, Виктора Ивановича Мамаева.